Летать ради радости полета
Аль сидел в луже собственной крови, погрузив в нее руки и старательно ощупывая скрывавшееся в липких густеющих глубинах. Кристаллы воспоминаний, дорогих сердцу образов, ускользнувших с годами в призрачное небытие или еще живых. Вытащенные наружу, они нуждались в некоторой очистке - из эстетических соображений. Но обтереть нечем, он весь в крови по самую макушку, а вокруг лишь голый камень; чтобы воочию оценить всю вновь обретенную красоту, можно только... облизать. Аль улыбнулся, хотя это больше всего походило на волчий оскал. Очередное недвусмысленное самоедство, ну да ладно.
***
На выступе стены в сторонке уже красовалось несколько чистых камней. Каждый уникален и бесконечно красив - форма и переплетение чудных цветовых переливов, различимые даже при тусклом смешании молочного лунного света из небольшого окошка под потолком и желто-рыжих отсветов прилепленной к стене толстой восковой свечи. Каждый кристалл - отдельный мир, душа, некогда встреченная на дороге жизней и за время пребывания рядом ставшая бесконечно родной. Зачем он снова устроил эту ревизию? Аль облизнул израненные губы - острые края драгоценностей не знали жалости, и все огранки под стать их честной жестокости. Ни одного сглаженного "шара" или "цейлонского", сплошь "принцессы", "сердца" и, конечно же "триллианты" - куда без них.
И последний. Аль на секунду усомнился в этом слове... может, все-таки, пилотское "крайний". Но вечность так ехидно хихикнула над ухом, что остатки сомнений, с поджатым хвостом уползли в темноту. Последний. Невероятный. Такие кристаллы не существуют ни в природе, ни в воображении. Невозможный химически и физически, недопустимый мысленно. Но он есть. На ладони, щедро рассыпая по сторонам яркие блики, горя собственным, а не отраженным светом, лежала двойная ало-синяя спираль с уходящей в глубину угольно-черной вязью. Увидеть, подержать в руках и умереть.
***
На выступе стены в сторонке уже красовалось несколько чистых камней. Каждый уникален и бесконечно красив - форма и переплетение чудных цветовых переливов, различимые даже при тусклом смешании молочного лунного света из небольшого окошка под потолком и желто-рыжих отсветов прилепленной к стене толстой восковой свечи. Каждый кристалл - отдельный мир, душа, некогда встреченная на дороге жизней и за время пребывания рядом ставшая бесконечно родной. Зачем он снова устроил эту ревизию? Аль облизнул израненные губы - острые края драгоценностей не знали жалости, и все огранки под стать их честной жестокости. Ни одного сглаженного "шара" или "цейлонского", сплошь "принцессы", "сердца" и, конечно же "триллианты" - куда без них.
И последний. Аль на секунду усомнился в этом слове... может, все-таки, пилотское "крайний". Но вечность так ехидно хихикнула над ухом, что остатки сомнений, с поджатым хвостом уползли в темноту. Последний. Невероятный. Такие кристаллы не существуют ни в природе, ни в воображении. Невозможный химически и физически, недопустимый мысленно. Но он есть. На ладони, щедро рассыпая по сторонам яркие блики, горя собственным, а не отраженным светом, лежала двойная ало-синяя спираль с уходящей в глубину угольно-черной вязью. Увидеть, подержать в руках и умереть.